духовных учений и методик личностного роста. Медийных буддистов с собственными порталами в Рунете и каналами в ютубе Федор просил вообще не приглашать. Он хотел работать вместе лишь с теми, кто пользовался уважением в узких кругах серьезных последователей тех или иных буддийских традиций и собой в соцсетях не торговал.
Такие люди среди российских буддистов были найдены. Пригласили также знатока адвайты веданты и психолога, специализирующегося на методиках личностного роста. Весной могли приехать только четверо членов сформированной рабочей группы, остальные должны были к ним присоединиться в начале осени.
15
Элеонора ничего не знала о проекте «Верхний лагерь». Федор рассказывал ей только о ретритах в «Трансформаторе», которые набирали популярность у публики, увлекавшейся личностным ростом и самооздоровлением. Оздоровления хотелось и ей. Москва ее порядком измотала, и «Трансформатор» стал ей видеться островом безмятежности в стороне от бушующей и клокочущей московской жизни. Она бы двинулась туда не раздумывая, если бы не мать, у которой никого, кроме нее, не было. Из разговоров со мной Эля знала, что у меня и в мыслях не было что-то предпринимать для нормализации отношений с Ольгой Марковной, так что на меня она не рассчитывала. Федор не раз советовал Элеоноре рассказать матери о своей потребности в новой жизни. Но она не верила, что из этого получится что-то хорошее.
«Оказия» в новом составе стала мало выступать, и Элеонора находилась дома больше, чем ей бы хотелось. Когда подвернулся случай поработать в гостинице «Бивак», она им воспользовалась. Элеонора была готова стать там барменшей, а потом и горничной, только чтобы меньше бывать дома. Ее привлекало и то, что в «Биваке» она могла ночевать. Это давало ей возможность отдыхать от матери, а матери – привыкать обходиться без нее. Но долго это продолжаться не могло. Элеонора не переставала мечтать о поездке к Федору в «Трансформатор». Она думала поехать туда как бы в отпуск, ну а дальше – как получится.
* * *
А в это время Федор все больше увлекался проектом «Верхний лагерь». Его контакт с ретритерами ограничился вечерними выступлениями перед ними. В особых случаях он давал индивидуальные даршаны. Чаще всего это были аудиенции по просьбе Виктора, который хотел кому-то угодить.
Для ретритеров верхний лагерь был всего лишь местом проживания Мокшафа и его ближайших помощников – таких, как, например, Парджама. Она появилась в «Трансформаторе» вскоре после Федора. Приезд такой помощницы был для Мочкина очень кстати: в нижнем лагере появились свои резиденты – так называемые «старожилы», и их число росло.
Большинство старожилов сначала побывали в «Трансформаторе» на одном из ретритов, а потом захотели пожить там какое-то время из-за стресса или личных проблем. Виктор придумал, как сделать так, чтобы это устроило и их, и «Трансформатор». Формула была, в сущности, простой: желающие стать старожилами должны были помогать администрации в организационно-хозяйственных делах, которых становилось все больше из-за увеличения потока ретритеров. Чтобы удержать подольше наиболее полезных старожилов, Виктор договорился с Мокшафом, что они смогут регулярно получать от него индивидуальные даршаны.
Старожилы имели больше причин проявлять любопытство к верхнему лагерю, чем ретритеры. Мокшаф предложил говорить им, что эта территория имеет специальное назначение. Она предназначена для длительных ретритов продвинутых эзотериков, где они осваивают эксклюзивные духовные практики ваджраяны. Поэтому верхний лагерь закрыт для посторонних.
Все это происходило вне ведения Элеоноры. Она жила своей московской жизнью в ожидании «летнего отпуска». И вдруг в конце апреля ей от Федора пришла эсэмэска: «Срочно приезжай».
* * *
– Вот я и поехала к нему, – Элеонора молча смотрела в пол.
– А мать? – не церемонясь спросила я.
– То, что я придумала для нее, ты знаешь.
Меня задела бесстрастность, с которой она это сказала.
– Решение проблемы из разряда «хуже не придумаешь», – отреагировала я.
Она усмехнулась и посмотрела на меня. В ее взгляде появилась ирония.
– Ну почему же. Получилось как нельзя лучше. Я имею в виду мою замену. Я, конечно же, не могла знать, что ты станешь так выкладываться, но была уверена, что моя старшая сестра обязательно подставит нашей матери свое плечо.
– А то, что мать может сломаться, тебе в голову не приходило?
Она помрачнела.
– Я думала, она на меня так же разозлится, как тогда на тебя, и выбросит из своей жизни. Я сделала все, чтобы она на меня разозлилась.
– Зачем сравнивать себя со мной? Она ведь тебя любила, а меня – нет.
– Я знаю, что ты так думала, – ответила она с усмешкой.
– А разве все было не так?
– Все было сложнее.
Это я и сама теперь знала. Можно было не спрашивать.
– Ну хорошо, – сказала я, – пришла эсэмэска от Федора «Срочно приезжай». И что, надо было сорваться с места и мчаться к нему, как по свистку? Да мало ли почему он тебя позвал!
– Это могло быть только по абсолютной необходимости.
16
В декабре, когда Федор был еще в Москве, его свалил грипп. Он не придал этому большого значения, была как раз очередная эпидемия. Но сразу после новогоднего праздника, когда Мочкин был один в своей съемной квартире, ему стало совсем плохо, и, боясь потерять сознание, он позвонил в «скорую». У Федора хватило сил, чтобы потом добраться до входной двери. Приоткрыв ее, он сел на пол рядом и уже тогда полностью отключился.
Федор пришел в себя в больнице. Он пробыл там несколько дней. Элеонора узнала о случившемся, только когда он вернулся домой и вышел на связь. Он сказал ей, что перенес острое воспаление легких из-за гриппа, поэтому должен задержаться в Москве. Элеонора хотела к нему приехать, но Федор отказался ее принять из-за опасности заражения. И сколько она его ни убеждала, что в этой фазе грипп не заразен, он стоял на своем.
Когда они наконец увиделись, Мочкин выглядел все еще плохо. Он заметно похудел, а его кожа стала жухлой и отдавала желтизной. Но Федор уверял Элеонору, что окреп и теперь готовится к отъезду в «Трансформатор». Она поверила, что все так и есть.
Когда они виделись в Москве в последний раз, Федор выглядел уже намного лучше. Зашла речь о поддержании их контакта. И тогда Мочкин сказал Элеоноре, что они станут теперь выходить на связь друг с другом только по абсолютной необходимости. В «Трансформаторе» должен соблюдаться офлайн-режим, и нарушать его он не может. Эля спросила, что означает «абсолютная необходимость». Федор объяснил это так: «Ну мало ли, вдруг я недоболел и опять свалюсь, а заменить меня в организационных делах будет некому. Если это случится, я пришлю тебе эсэмэску».
* * *
Когда Элеонора приехала в «Трансформатор», у Федора было такое же жухлое желтоватое лицо, как и после возвращения из больницы, но его глаза сияли. Он вызвал ее своей эсэмэской, потому что из-за все ухудшавшегося самочувствия стал думать о своем скором конце. Но
